ЦЕЛЬ: 1. Познакомить учащихся с творчеством А. Ахматовой. 2. Содействовать развитию эстетического вкуса и любви к поэзии. ОБОРУДОВАНИЕ:
На доске – портрет А.Ахматовой, выполненный родителями ученика,
эпиграф, на стенде фотографии Н. Глена, Л. Горнунга. П. Лукницкого и др.
«Анна Ахматова»; комплект из 18 открыток (автор текста и составитель Л.
Шилов); собрание сочинений А.Ахматовой, сборники стихотворений
Ахматовой, проигрыватель.
Я – голос ваш, жар вашего дыханья, Я – отраженье вашего лица. Напрасных крыл напрасны трепетанья, – Ведь всё равно я с вами до конца.
Анна Ахматова
ХОД УРОКА
I. СЛОВО УЧИТЕЛЯ.
Уважаемые гости, дорогие ребята, сегодня у нас не обычный, не
традиционный урок, а урок-монолог, урок-спектакль, который мы назвали
«Книга женской души». Во время каникул мы вместе с упоением
читали и учили стихотворения Анны Ахматовой, и сегодня мы расскажем о
ней, о её поэзии, прочитаем свои любимые стихи, а затем, уже дома,
напишем сочинение, в котором поделимся своими впечатлениями и расскажем о
том, что дал нам сегодняшний урок. Анна Ахматова. С этим
именем связанна самая значительная во всей мировой литературе «женская»
поэзия. Но возможно ли и нужно ли сейчас это противопоставление? Женская
поэзия? Мужская? Конечно, всякая большая литература общечеловечна. И
всё же мало что можно объяснить в стихах Анны Ахматовой, не поняв этого
женского характера их. Русской Сапфо часто называли молодую
Ахматову, потому что она, подобно древнегреческой певице Сапфо,
рассказала в своих лирических миниатюрах об огромном чувстве, о любви.
«Я научила женщин говорить», – заметила как-то Ахматова в одной
эпиграмме. И может сложиться впечатление, что до Ахматовой в русской
поэзии не было женских имён. Это, конечно, не так. В 19 веке было много
женщин, писавших стихи, часто даже стихи хорошие. Это Каролина Павлова и
Юлия Жадовская, Елизавета Жахова и Евдокия Растопчина.
Духовная энергия женской души, которая копилась веками, получила выход в
поэзии женщины, родившейся под скромным именем Анны Горенко и под
именем Анны Ахматовой.
II. ТИХОНЬКО ЗВУЧИТ МУЗЫКА Ф. ШОПЕНА «АВЕ МАРИЯ».
III. ВЫСТУПЛЕНИЯ УЧАЩИХСЯ:
1 ЧТЕЦ:
Анна Андреевна Ахматова родилась 11 июня 1889 года под Одессой.
Годовалым ребёнком она была перевезена в Царское Село, где прожила до 16
лет. 2 ЧТЕЦ: «Мои первые воспоминания, – писала Анна
Ахматова, – царскосельские: зелёное, сырое великолепие парков, выгонов,
куда меня водила няня, ипподром, где скакали маленькие пёстрые лошадки,
старый вокзал и нечто другое, что вошло впоследствии «Царскосельскую
оду». Каждое моё лето я проводила под Севастополем, на берегу
Стрелецкой бухты, и там подружилась с морем. Самое сильное впечатление
этих лет – древний Херсонес, около которого мы жили. Каждое лето я проводила под Севастополем, на берегу Стрелецкой древний Херсонес, около которого мы жили.
Читать я училась по азбуке Льва Толстого. В 5 лет, слушая, как
учительница занималась со старшими детьми, я тоже начала говорить
по-французски. Первое стихотворение я написала, когда мне было
11 лет. Стихи начались для меня не с Пушкина и Лермонтова, а с Державина
и Некрасова («Мороз, Красный нос»). Эти вещи знала наизусть моя мама.
Училась я в Царскосельской женской гимназии».
1 ЧТЕЦ: Семья была большая: мать Инна Эразмовна, отец Андрей Антонович, сестры Ирина, Инна, Ия, братья: Андрей и Виктор. Наиболее близка детям была мать – натура, по-видимому, впечатлительная, знавшая литературу, любившая стихи. Инна Эразмовна вела свои род по женской линии от татарского хана Ахмата.
3 ЧТЕЦ:
«Моего прадеда хана Ахматова, – писала Анна Ахматова, – убил ночью в
его шатре подкупленный русский убийца, и этим, как повествует Карамзин,
кончилось на Руси монгольские иго… Одна из княжон Ахматовых… в 18 веке
вышла замуж за богатого и знатного симбирского помещика Мотовилова. Егор
Мотовилов был моим прадедом. Его дочь Анна Егоровна – моя бабушка. Она
умерла, когда моей маме было 9 лет, и в её честь меня назвали Анной…»
1 ЧТЕЦ:
Об отце, по-видимому, всегда несколько отдаленном от семьи и мало
занимавшемся детьми, Ахматова почти ничего не писала, кроме горьких слов
о развале семейного очага после его ухода в 1905 году. Когда отец
узнал, что дочь пишет стихи, он выразил неудовольствие.
3 ЧТЕЦ::
«Я была овца без пастуха, – вспоминала Ахматова в разговоре с Лидией
Чуковской. – И только семнадцатилетняя шальная девчонка могла выбрать
фамилию для русской поэтессы… Мне потому пришло на ум взять себе
псевдоним, что папа, узнав о моих стихах, сказал: «Не срами моё имя». – И
не надо мне твоего имени! – Сказала я».
4 ЧТЕЦ:
Время детства Анны Ахматовой пришлось на самый конец 19 века. В
последствии оно чуть наивно гордилась тем, что ей довелось застать
краешек столетия, в котором жил Пушкин. Когда по улицам
Царского села двигалась порой пышная похоронная процессия и за гробом
шли какие-то важные старики и старухи, это, как она позднее написала,
всегда были похороны «младших современников Пушкина», а значит, и
прощание с 19 веком.
5 ЧТЕЦ: Через много
лет Ахматова не раз – и в стихах, и в прозе – вернётся к Царскому Селу.
Оно, по её словам, - исток жизни и вдохновения.
Этой ивы листы в 19 веке увяли, Чтобы в строчке стиха серебриться свежее в стократ. Одичалые розы пурпурным шиповником стали, А лицейские гимны всё так же заздравно звучат. Полстолетья прошло… Щедро взыскана дивной судьбою, Я в беспамятстве дней забывала теченье годов, – И туда не вернусь! Но возьму и за Лету с собою Очертанья живые моих царскосельских садов.
6 ЧТЕЦ:
Анна Ахматова начала писать стихи ещё в детстве и сочинила их, по её
словам, великое множество. То была пора, если воспользоваться выражением
Блока, «подземельного роста души». Уже ранние её стихотворения
отличаются лаконичностью формы, строгостью и стройностью рисунка, а
также какой-то внутренней почти драматической напряженностью чувства.
Удивительно, но есть в этих стихах и чисто ахматовская недосказанность. Молюсь оконному лучу – Он бледен, тонок, прям. Сегодня я с утра молчу, А сердце – пополам.
На рукомойнике моём Позеленела медь. Но так играет луч на нём, Что весело глядеть.
Такой невинный и простой В вечерней тишине, Но в этой храмине пустой Он словно праздник золотой И утешенье мне.
Стихотворенье, как видим, «сделано» буквально из обихода, из житейского
немудреного быта. Но как характерна для всей её последующей лирики эта
ранняя строчка: Сегодня я с утра молчу, А сердце – пополам.
8 ЧТЕЦ:
Говоря о любовной лирике Ахматовой, критики впоследствии замечали, что
её любовные драмы, развёртывающиеся в стихах, происходят как бы в
молчании. Предполагается, что читатель или должен догадаться, или
обратиться к собственному опыту, и тогда окажется, что тайная драма
стихотворения относится ко многим и многим людям.
9 ЧТЕЦ: Ты письмо моё, милый не комкай, До конца его, друг, прочти, Надоело мне быть незнакомкой, Быть чужой на твоём пути.
Не гляди так, не хмурься гневно. Я любимая, я твоя. Не пастушка, не королевна И уже не монашенка я –
В этом сером, будничном платье, На стоптанных каблуках… Но, как прежде, жгуче объятье, Тот же страх в огромных глазах.
Ты письмо моё, милый, не комкай, Не плачь о заветной лжи. Ты его в своей бедной котомке На самое дно положи.
4 ЧТЕЦ: Был он ревнивым, тревожным и нежным, Как Божие солнце, меня он любил, А чтобы она не запела о прежнем, Он бедную птицу мою убил.
Промолвил, войдя на закате в светлицу: «Люби меня, смейся, пиши стихи!». И я закопала весёлую птицу За круглым колодцем у старой ольхи.
Ему обещала, что плакать не буду. Но камнем сделалось сердце моё, И кажется мне, что всегда и повсюду Услышу я сладостный голос её.
9 ЧТЕЦ: Есть в близости людей заветная черта, Её не перейти влюблённости и страсти, – Пусть в жуткой тишине сливаются уста И сердце рвётся от любви на части.
И дружба здесь бессильна, и года Высокого и огненного счастья, Когда душа свободна и чужда Медлительной истоме сладострастья.
Стремящиеся к ней безумны, а её Достигшие – поражены тоскою… Теперь ты понял, отчего моё Не бьётся сердце под твоей рукою.
10 ЧТЕЦ:
1910 год и даже последующие два-три были, по позднейшим словам
Ахматовой, лишь предысторией жизни – и её собственной жизни, и того
поколения, к которому она волею судьбы и рождения принадлежала.
Начало 10-ых годов было отмечено в её судьбе важными событиями: она
вышла замуж за Николая Гумилёва, обрела дружбу с художником Амадео
Модильяни и выпустила первую книгу – «Вечер», принесшую ей мгновенную
славу.
9 ЧТЕЦ: С Гумилёвым она была знакома с
гимназических лет – по Царскому Селу. Ей было тогда 14, а ему 17, то
есть они в то время находились в возрасте Джульетты и Ромео. Однако Аня
Горенко, в отличие от Джульетты, достаточно холодно относилась к
ухаживаниям некрасивого, долговязого подростка и не соглашалась на брак
целых 7 лет. Так или иначе, 25 апреля 1910 года в Никольской
слободке под Киевом они обвенчались. Ближайшая подруга Ахматовой Валерия
Срезневская писала в своих воспоминаниях: «Конечно, они были слишком
свободными и большими людьми, чтобы стать парой воркующих «сизых
голубков». Их отношения были скорее тайным «единоборством…»
Не тайны и не печали, Не мудрой воли судьбы – Эти встречи всегда оставляли Впечатление борьбы…
11 ЧТЕЦ: Лирика Ахматовой периода её первых книг («Вечер», «Чётки», «Белая стая») – почти исключительно лирика любви.
Её новаторство как художника проявлялось первоначально именно в этой
традиционно вечной, многократно и, казалось бы, до конца разыгранной
теме. Новизне любовной лирики Ахматовой бросилась в глаза
современникам чуть ли не с первых её стихов, но, к сожалению, тяжело
знамя акмеизма, под которое встала молодая поэтесса, долгое время как бы
драпировало в глазах многих её истинный, оригинальный облик и
заставляло постоянно соотносить её стихи, то с акмеизмом, то с символом.
И тем не менее критики заметили, что лирике Ахматовой свойственна
«романность». Каждая книга её стихов представляет собой как бы
лирический роман, а каждое стихотворение – роман-миниатюру. И в этом
роде искусства, в лирическом романе – миниатюре, в поэзии «гейзеров».
Анна Ахматова достигла большого мастерства. Вот один из таких романов:
Как велит простая учтивость, Подошёл ко мне, улыбнулся, Полуласково, полулениво Поцелуем руки коснулся – И загадочных, древних ликов На меня поглядели очи… Десять лет замираний и криков, Все мои бессонные ночи Я вложила в тихое слово И сказала его – напрасно. Отошёл ты, и стало снова На душе и пусто и ясно.
Роман кончен. Трагедия в 10 лет рассказана в одном кратком событии, в одном жесте, взгляде, слове…
12 ЧТЕЦ: Такие миниатюры – рассказ о сероглазой дочке и убитом короле, рассказ о прощании у ворот. Слава тебе, безысходная боль! Умер вчера сероглазый король.
Вечер осенний был душен и ал, Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:
«Знаешь, с охоты его принесли, Тело у старого дуба нашли.
Жаль королеву. Такой молодой! За ночь одну она стала седой».
Трубку свою на камине нашёл И на работу ночную ушёл.
Дочку мою я сейчас разбужу, В серые глазки её погляжу.
А за окном шелестят тополя: «нет на земле твоего короля…»
9 ЧТЕЦ: Сжала руки под тёмной вуалью… «От чего ты сегодня бледна?» – Оттого, что я терпкой печалью Напоила его допьяна.
Как забуду? Он вышел, шатаясь, Искривился мучительно рот… Я сбежала, перил не касаясь, Я бежала за ним до ворот.
Задыхаясь, я крикнула: «Шутка Всё, что было. Уйдёшь, я умру». Улыбнулся спокойно и жутко И сказал мне: «Не стой на ветру».
В этой лирической миниатюре всего 12 строчек, но столько в них печали,
трагичности. Мы видим лишь прощание у ворот. А до этого произошёл
разрыв. Он вышел, шатаясь, Искривился мучительно рот. Сколько боли и трагедии и в его походке, и в мучительно искривлённом рте…
А она – до конца ещё не осознавая, что произошло, лёгкая, растерянная,
не касаясь перил, выбежала за ним, пытаясь предотвратить беду словами
отчаяния: «Уйдёшь, я умру». И что же в ответ? Спокойная, жуткая улыбка и
отрезвляюще страшные слова: «Не стой на ветру». Эти слова звучат как
приговор, потому что с любовью не шутят.
8 ЧТЕЦ: Так беспомощно грудь холодела, Но шаги мои были легки. Я на правую руку надела Перчатку с левой руки.
Показалось, что много ступеней, А я знала – их только три! Между клёнов шёпот осени й Попросил: «Со мною умри!
Я обманут моей унылой, Переменчивой, злой судьбой». Я ответила: «Милый, милый! И я тоже. Умру с тобой…»
Это песня последней встречи. Я взглянула на тёмный дом. Только в спальне горели свечи Равнодушно-жёлтым огнём.
Когда я читала это стихотворение, я представляла одинокую, очень
взволнованную женщину. Шёпот осенних клёнов и милый трагический голос
героини, готовой умереть оттого, что в спальне горят свечи
равнодушно-жёлтым огнём, так растревожили меня, что я почувствовала всю
трагедию расставания двух когда-то очень близких людей.
5 ЧТЕЦ:
Нередко миниатюры Ахматовой были, в соответствии с её излюбленной
манерой, принципиально не завершены и походили не столько на случайно
вырванную страничку из романа или даже часть страницы, не имеющей ни
начала, ни конца и заставляющей читателя додумать то, что происходило
между героями прежде.
Хочешь знать, как всё это было? Три в столовой пробило, И прощаясь, держась за перила, Она словно с трудом говорила: «Это всё… Ах, нет, я забыла, Я люблю вас, я вас любила Ещё тогда!» «Да».
Мы видим, что чувство как бы мгновенно вырывается наружу из некоего плена молчания, терпения, безнадёжности и отчаяния.
Ахматова всегда предпочитала «фрагмент» связному последовательному и
повествовательному рассказу, так как он давал прекрасную возможность
насытить стихотворение острым психологизмом. Фрагмент придавал
изображаемому своего рода документальность.
3 ЧТЕЦ: Здравствуй! Лёгкий шелест слышишь Справа от стола? Этих строчек не допишешь – Я к тебе пришла. Неужели ты обидишь Так, как в прошлый раз, – Говоришь, что кур не видишь, Рук моих и глаз. У тебя светло и просто. Не гони меня туда, Где под душным сводом моста Стынет грязная вода.
4 ЧТЕЦ: Дал Ты мне молодость трудную. Столько печали в пути. Как же мне душу скудную Богатой Тебе принести? Долгую песню, льстивая, О славе поёт судьба. Господи! Я нерадивая, Твоя скупая раба. Ни буду в садах Отца. Я дрожу над каждой соринкою, Над каждым словом глупца.
13 ЧТЕЦ:
Особенно интересны стихи, где Ахматова переходит к «третьему лицу»,
использует чисто повествовательный жанр. Вот одно из таких
стихотворений, написанных от лица мужчины: Подошла. Я волненья не выдал, Равнодушно глядя в окно. Села словно фарфоровый идол, В позе, выбранной ею давно.
Быть весёлой – привычное дело, Быть внимательной – это трудней… Или томная лень одолела После мартовских пряных ночей?
Утомлённый гул разговоров, Жёлтой люстры безжизненный зной И мельканье искусных проборов Над приподнятой лёгкой рукой.
Улыбнулся опять собеседник И с надеждой глядит на неё… Мой счастливый богатый наследник, Ты прочти завещанье моё.
2 ЧТЕЦ: Когда я читала стихотворения Ахматовой, моё внимание привлёк автопортрет поэтессы, данный в одном из них: На шее мелких чёток ряд, В широкой муфте руки прячу, Глаза рассеянно глядят И больше никогда не плачут.
И кажется лицо бледней От лиловеющего шёлка, Почти доходит до бровей Моя незавитая чёлка.
И не похожа на полёт Походка медленная эта, Как будто под ногами плот, А не квадратики паркета.
А бледный рот слегка разжат, Неровно трудное дыханье, И на груди моей дрожат Цветы небывшего свиданья.
Это стихотворение дорого мне тем, что я как будто вижу живую Ахматову,
которая напрягла всю волю, чтобы удержать равновесие в жизни. Мир
колеблется, как плот, он куда-то неотвратимо движется. Куда –
неизвестно. Остановить это движение не возможно. Поэтому поэт так
испуган и потрясён.
9 ЧТЕЦ: Анна Ахматова скорбела о себе и о судьбе всех, кого знала и любила и чьей гибели, предчувствуя её, страшилась.
Так возникли в её стихах трагические мотивы мгновенности и бренности
человеческой жизни, греховной в своей слепой самонадеянности и
безнадёжно одинокой в великом холоде бесконечности:
Помолись о нищей, о потерянной, О моей живой душе, Ты, в своих путях всегда уверенный, Свет узревший в шалаше.
И тебе, печально-благодарная, Я за это расскажу потом, Как меня томила ночь угарная, Как дышало утро льдом.
В этой жизни я немало видела, Только пела и ждала. Знаю: брата я не ненавидела И сестры не предала.
Отчего же бог меня наказывал Каждый день и каждый час? Или это ангел мне указывал Свет, невидимый для нас?
11 ЧТЕЦ:
Она искала спасения от охватывавшего её – и непонятного ей! – ужаса и
растерянности в религии, но религия, вера, молитва вдруг неожиданно
сплеталась с чувствами любви и томления: Потёртый коврик под иконой, В прохладной комнате темно. И густо плющ темно-зелёный Завил широкое окно.
От роз струится запах сладкий, Трещит лампадка, чуть горя. Пестро расписаны укладки Рукой любовной кустаря.
И у окна белеют пяльцы… Твой профиль тонок и жесток. Ты зацелованные пальцы Брезгливо прячешь под платок.
А сердцу стало страшно биться, Такая в нём теперь тоска… И в косах спутанных таится Чуть слышный запах табака.
13 ЧТЕЦ: Ещё в «Чётках» и «Белой стае» появился у Анны Ахматовой мотив воспалённой, жаркой и самоистязающей совести:
Все мы бражники здесь, блудницы, Как невесело вместе нам! На сенах цветы и птицы Томятся по облакам.
Ты куришь чёрную трубку, Так странен дымок над ней. Я надела узкую юбку, Чтоб казаться ещё стройней.
Навсегда забиты окошки: Что там, изморось иль гроза? На глаза осторожной кошки Похожи твои глаза.
О как сердце моё тоскует! Не смертного ль часа жду? А та, что сейчас танцует, Непременно будет в аду.
2 ЧТЕЦ: Чувство неясной вины постоянно и неотступно мучило её душу, и она возвращалась к этой больной теме много раз:
Умирая, томлюсь о бессмертьи. Низко облако пыльной мглы… Пусть хоть голые красные черти, Пусть хоть чан зловонной смолы.
Приползайте ко мне, лукавьте, Угрозы из ветхих книг, Только память вы мне оставьте, Только память в последний миг.
Чтоб в томительной веренице Не чужим показался ты. Я готова платить сторицей За улыбки и за мечты.
Смертный час, наклоняясь, напоит Прозрачною сулемой
3 ЧТЕЦ:
Анна Ахматова искала спасения в красоте природы и в поэзии. И эти
настойчивые искания духа очень по-женски найдены в теме любви. Тема
уязвлённой и даже «беснующейся» совести придаёт любовной лирике
Ахматовой резко оригинальный характер и раздвигает рамки традиционного
любовного треугольника, показывая нам человеческую душу в её страданиях и
боли. Всё отнято: и сила, и любовь. В немилый город брошенное тело Не радо солнцу. Чувствую, что кровь Во мне уже совсем похолодела.
Весёлой Музы нрав не узнаю: Она глядит и слова не проронит, А голову в веночке тёмном клонит, Изнеможённая, на грудь мою.
И только совесть с каждым днём страшней Беснуется: великой хочет дани. Закрыв лицо, я отвечала ей… Но больше нет ни слёз, ни оправданий.
4 ЧТЕЦ:
Всё более властно заявляла о себе в поэзии Ахматовой и тема России.
Начавшись с полупризнаний, эта тема становится постоянной спутницей
многих сюжетов, рассказываемых в стихах «Белой стаи», «Подорожника»,
затем «Anno Domini» и других – вплоть до последних произведений. Пахнет гарью. Четыре недели Торф сухой по болотам горит. Даже птицы сегодня не пели И осина уже не дрожит.
Стало солнце немилостью Божьей, Дожди с Пасхи полей не прожил. Приходил одноногий прохожий И один на дворе говорил:
«Сроки страшные близятся. Скоро Станет тесно от свежих могил. Ждите глада, и труса, и мора, И затменья небесных светил.
Только нашей земли не разделит На потеху себе супостат: Богородица белый расстелет Над скорбями великими плат». 10 ЧТЕЦ: Можжевельника запах сладкий От горящих лесов летит. Над ребятами стонут солдатки, Вдовий плач по деревне звенит.
Не напрасно молебны служились, О дожде тосковала земля: Красной влагой тепло окропились Затоптанные поля.
Низко, низко небо пустое, И голос молящего тих: «Ранят тело твоё пресвятое, Мечут жребий о ризах твоих».
8 ЧТЕЦ:
Дай мне горькие годы недуга, Задыханья, бессонницу, жар, Отыми и ребёнка, и друга, И таинственный песенный дар – Так молюсь за Твоей литургией После стольких томительных дней, Чтобы туча над тёмной Россией Стала облаком в славе лучей.
6 ЧТЕЦ:
Говоря о теме Родины в поэзии Ахматовой, нельзя не вспомнить её
знаменитое стихотворение «Мне голос был. Он звал утешно…» Оно направлено
против тех, кто в годы суровых испытаний собрался бросить Родину.
Ахматова в нём как бы проводит отчётливую линию между собой и
эмигрантами. Мне голос был. Он звал утешно, Он говорил: «Иди сюда, Оставь свой край глухой и грешный, Оставь Россию навсегда.
Я кровь от рук твоих отмою, Из сердца выну чёрный стыд, Я новым именем покрою Боль поражений и обид».
Но равнодушно и спокойно Руками я замкнула слух, Чтоб этой речью недостойной Не осквернился скорбный дух.
7 ЧТЕЦ: Не с теми я, кто бросил землю На растерзание врачам. Их грубой лести я не внемлю, Им песен я своих не дам.
Но вечно жалок мне изгнанник, Как заключённый, как больной, Темна твоя дорога, странник, Полынью пахнет хлеб чужой.
А здесь, в глухом чаду пожара Остаток юности губя, Мы ни единого удара Не отклонили от себя. И знаем, что в оценке поздней Оправдан будет каждый час… Но в мире нет людей бесслёзней, Надменнее и проще нас.
10 ЧТЕЦ:
Лирика Ахматовой на протяжении всего послереволюционного двадцатилетия
постоянно расширялась. Она вбирала в себя всё новые и новые, ранее не
свойственные ей области. Но любовный роман не перестаёт быть
главенствующим. Любовный эпизод, как и раньше, выступает перед нами в
своеобразном ахматовском обличье: он никогда последовательно не
развёрнут, в нём обычно нет ни конца, ни начала. Любовное признание,
отчаяние или мольба, которые составляют стихотворение, кажется нам как
бы обрывком случайно подслушанного разговора
11 ЧТЕЦ: А ты думал – я тоже такая, Что можно забыть меня. И что брошусь, моля и рыдая, Под копыта гнедого коня.
Или стану просить у знахарок В наговорной воде корешок И пришлю тебе страшный подарок – Мой заветный душистый платок.
Будь же проклят. Ни словом, ни взглядом Окаянной души не коснусь, Но клянусь тебе ангельским садом, Чудотворной иконой клянусь И ночей наших пламенным чадом – Я к тебе никогда не вернусь.
12 ЧТЕЦ:
Героиня ахматовских стихов, чаще всего говорящая как бы сама с собой в
состоянии прорыва, полубреда, не считает нужным, да и не может
дополнительно разъяснять нам всё происходящее. Передаются лишь основные
сигналы чувств, без расшифровки, наспех – по торопливой азбуке любви.
Отсюда впечатление крайней интимности.
… Тебе я милой не была, Ты мне постыл. А пытка длилась, И как преступница томилась Любовь, исполненная зла. То словно брат. Молчишь, сердит. Но если встретился глазами – Тебе клянусь я небесами, В огне расплавится гранит.
3 ЧТЕЦ: Кое-как удалось разлучиться И постылый огонь потушить. Враг мой вечный, пора научиться Вам кого-нибудь вправду любить.
Я-то вольная. Всё мне забава, Ночью Муза слетит утешать, А наутро притащится слава Погремушкой над ухом трещать.
Обо мне и молиться не стоит И, уйдя, оглянуться назад… Чёрный ветер меня успокоит, Веселит золотой листопад.
Как подарок, приду я разлуку И забвение, как благодать. Но, скажи мне, на крестную муку Ты другую посмеешь послать?
5 ЧТЕЦ:
Отдав свыше пятидесяти лет литературному труду, Анна Ахматова внутренне
понимала свою роль и значение в истории русской поэзии. Горделивое, с
годами всё крепнувшее мужество её характера позволяло Ахматовой
равнодушно внимать похвалам и наветам, преодолевать невзгоды и обиды.
Внутреннее достоинство Ахматовой в последние десятилетия её жизни
сказывалось во всём её облике, в её почти королевской осанке, поступи,
посадке на диво вылепленной головы, в неторопливых движениях, в
медлительной, с паузами, речи, в спокойном взгляде серо-зелёных глаз.
6 ЧТЕЦ:
Анна Ахматова скончалась на 77 году жизни, после трёх перенесённых
инфарктов, 5 марта 1966 года в подмосковном санатории и была похоронена в
Комарове, под Ленинградом. Анна Ахматова вела вперёд и побуждала любовь
к Родине, к русской культуре.
